До перестройки о великой трагедии русского народа — гражданской войне — писали исключительно с учетом интересов советского государства (для укрепления у народа соответствующего мировоззрения). Обо всех представителях белого движения, в том числе и о тех, кто был вынужден иммигрировать, — чаще как о предателях Родины. Только после распада СССР завесу таинственности с налетом искаженных, зачастую лживых данных, начали постепенно приподнимать. И тогда открылась чудовищная по своей жестокости и трагичности правда о братоубийственной войне, о геноциде казачества и других этнических и прочих групп населения.
Вплотную к этой тяжелой и больной теме впервые довелось прикоснуться, когда готовила в газету рассказ о непокорном казаке из хутора Лебеди, жертве политических авантюр и интриг Василии Федоровиче Рябоконе. Это, пожалуй, самая известная личность двадцатого века, не только из хутора Лебеди, но и всего нашего района. До сих пор о нем ходит много легенд. В середине 20-х годов на Кубани как такового повстанческого движения не было, остался лишь его символ – казачий офицер из дальнего хутора. К «белым» или «зеленым» отнести его никак нельзя. Рябоконь – сам по себе, не принадлежал ни к одной политической партии или движению. И многие зверства, которые ему приписывали «красные», были ложными. Впрочем, это тема для отдельного разговора.
И еще об одной нелепой и чудовищной истории — трагедии казачьей семьи Сидоренко из Гречаной Балки — довелось мне узнать и рассказать читателям в начале 2000-х годов. В ней было три дочери и пятеро сыновей. Один из них, Захарий, был офицером царской армии, служил в Екатеринодаре. Вместе с женой (учительницей) он в 1921 году из Новороссийска на пароходе отправился в эмиграцию, дочка-кроха осталась на хуторе с бабушкой. Беглецы попали в Югославию. Между тем, родственники считали их погибшими. На чужбине у Захария Сидоренко родился сын Николай, ставший позже атаманом русских казаков, обосновавшихся в Югославии. Самого Захария судьба после смерти жены забросила в Америку. Об этом родственники узнали только в 1963 году.

Бесценная реликвия Старовеличковского музея
В конце девяностых годов двадцатого столетия в Старовеличковском народном музее появился новый экспонат. Заведующая музеем Анна Ильинична Логвиненко пригласила меня познакомиться с реликвией, привезенной из далекой Югославии. В ее столице, Белграде, действовал долгие годы памятник несгибаемому русскому воинству — Православный Свято-Троицкий храм. Как знать, сохранился ли он в вихре последующих разрушительных событий, которые привели к распаду этого многонационального государства, многочисленным кровавым бойням, гибели мирного населения. А в 1996 году делегация возрожденного Кубанского казачества побывала в этой обители Православия, построенной нашими предками в память о покинутой родине. Кубанские казаки, переправившиеся на Балканы с остатками белой армии как великую святыню, заложили во главу угла храма родную кубанскую землю, что по горсточке каждый увез из отчего края.
Одной из особо выдающихся и почитаемых икон этого Божиего дома была трехстворчатая, Святого Великомученика Победоносца Георгия, созданная выходцами из Старовеличковской. Увенчанная наградным крестом, врезанным в дерево, на внутренних створках она навечно сохранила для благодарных потомков имена и фамилии старовеличковских изгнанников.
Недавно я вспомнила об этом (что послужило напоминанием, расскажу чуть позже) и позвонила директору музея Яне Кучер, попросила ее, если реликвия сохранилась, сфотографировать ее и переписать список казаков, указанный на ней. Яна любезно выполнила мою просьбу (огромное ей спасибо!), и теперь наши читатели, потомки казаков-эмигрантов, могут узнать о судьбе своих предков. Очень просим сообщить об этом нам в редакцию.
Вот полный текст с иконы (орфография сохранена): «Сия икона сооружена офицерами и казаками станицы Старовеличковской Кубанской области Таманского отдела, хранившими верность Русской армии, находясь в изгнании на острове Лемнос и в Сербии в дни смуты в России 1920-1924 гг. Есаул Сергеев Герасим, сотрудник Кулий Евтихий, хорунжий Кикоть Антон. Подхорунжий: Вереса Никита, Кикоть Герасим, Гончарь Тимофей, Кичкарь Ефим, Вереса Юлиан. Вахмистры: Матюшенко Иосиф, Сыч Василий, Горецкий Иван, Ярыш Евдоким, Корниенко Лаврентий, Лысенко Григорий, Шульга Никита, Ярыш Иван, Горецкий Самуил, Левченко Сафрон. Старший урядник Малый Фома. Младшие урядники: Кива Никита, Лысенко Федор, Буряк Трифон, Зинченко Петр, Гузик Семен, Усалко Александр, Шкарупа Иосиф, Марченко Харлампий. Казаки: Новоселецкий Медофий и Журило Николай».
Воспоминание о реликвии Старовеличковского народного музея побудило меня выяснить, действует ли построенный русскими эмигрантами храм в Белграде. Оказалось, что он действует. Но был сильно повреждён  в апреле 1999 года во время  бомбардировок НАТО. Через год храм начали восстанавливать. Работы длились до марта 2007 года. Освящение восстановленного храма провел митрополит Кирилл (нынешний Патриарх РПЦ).
Кстати, в 1929 году в храме перезахоронили умершего годом ранее в Брюсселе главнокомандующего Русской армии в  Крыму генерала Врангеля. До 1944 года в храме находились боевые знамёна Наполеона и османской армии, взятые в плен российской армией, а в киоте хранилась святыня — заступница русского зарубежья, чудотворная икона Божьей Матери «Знамения», или «Курская Коренная». В 1957 году ее вывезли в Нью-Йорк. В апреле 1945 года причт и община церкви были приняты в общение с Московской патриархией и вошли в её подчинение. Через год они получили статус Подворья Русской Православной Церкви в Белграде.

Звонок из соседнего района
А натолкнул меня на мысль вернуться к старой горькой теме звонок их соседнего Красноармейского района, из районного центра, станицы Полтавской. Взволнованный мужской голос сообщил, что друзья из Гривенской, где он вырос, посоветовали ему обратиться ко мне. Я насторожилась, опасаясь, что звонит очередной обиженный родственниками при разделе наследства, запутавшийся в судебных тяжбах, отчаявшийся найти справедливость человек, которому помочь, скорее всего, не удастся. Как обычно, предложила назвать себя собеседнику. Он тут же сказал: «Я Игорь Проворов, предприниматель. Сам из Гривенской, бываю там иногда. Мои двоюродные деды в двадцатые годы попали на греческий остров Лемнос. Слышали о таком?». Я ответила, что слышала, но знаю о нем мало. И тогда Игорь предложил передать мне с нарочным книгу Леонида Решетникова «Русский Лемнос», ведь там есть данные и о предках жителей Гривенской, других станиц, хуторов Калининского района.
Его рассказ оказался более чем грустным (подробности и свою фотографию по моей просьбе он передал по электронной почте). Один из дедушек, Илья Карпенко, был родом из станицы Петровской, ныне Славянского района. Другой – Яков Цыганок – из Гривенской. Оба сражались против красных в белой армии. Родственники считали их погибшими во время гражданской войны.
Илья Карпенко попал (принудительно) к белым совсем мальчишкой – в 17 лет. Мало довелось ему воевать (на счастье или на беду?). После разгрома Врангелевской армии вместе с сослуживцами отправился за границу. На пароходе прибыли казаки в Болгарию. Шустрый пацан отправился в самоволку – посмотреть, что и как. Долго плутал и решил отдохнуть на кукурузном поле, полакомиться, ведь в дороге кормежка была весьма скудной. Но не успел беглец насытиться, как объявился хозяин. Пришлось во всем признаться. Пожилой крестьянин пожалел мальца и приютил его.
Казалось, жизнь налаживается, но тоска по родине, тревога о родных не давали покоя. А тут еще узнал, что красные в Петровской расстреляли семьи тех, чьи родные служили у белых, в том числе и его родителей. Значит, он фактически погубил их! Лишь в 1944 году ополченец болгарского сопротивления фашистам с российскими корнями узнал, что на родине было не совсем так, как ему рассказали, что его родные остались живы. Однако для белоэмигрантов и после победы над гитлеровской Германией дорога на Родину была закрыта. Сердце его разрывалось от боли, от страстного желания увидеть дорогих и любимых, но это было невозможно. Мечту свою Илье Карпенко осуществить так и не удалось. Это сделали его дети и внуки.
О втором своем дедушке (по отцовской линии) мой собеседник не стал рассказывать, пообещал, что направит в редакцию своего родственника из Гривенской.

У бабушки было 12 детей
Через несколько дней на пороге моего кабинета появился гость из Гривенской. Оказалось, что троюродного брата Игоря Проворова, одного из активистов станичного казачьего общества, давно знаю. Как я его и просила в предварительном телефонном разговоре, он привез большую папку различных фотографий и документов. Потому разговор наш затянулся. Вячеслав Григорьевич Шульга сразу же положил мне на стол небольшую книгу, которая стала одним из первых напоминаний о трагедии предков. Это было второе, исправленное издание «Русского Лемноса» Леонида Решетникова (Москва, Новоспасский монастырь, 2010 год). На его страницах Вячеслав Григорьевич и нашел родные фамилии.
А лет 12 назад в Калининское районное казачье общество передали из Таманского отдела Кубанского казачьего войска список (фамилии шести казаков, отбывших в эмиграцию из советской России в двадцатые годы). «Увидел я там знакомые фамилии, — уточнил мой собеседник, — и выяснил позже у родственников, что Иван Петрович Шульга и Яков Алексеевич Цыганок — мои двоюродные деды. А в книге Решетникова обнаружил еще земляков Струцкого Василия Антоновича и Шульгу Василия (без указания отчества и места рождения). Потом, уже в шестом издании книги, которое вам передал Игорь, увидел, что поставлены его дополнительные данные: Шульга Василий Игнатьевич и место рождения — Гривенская. Тут же – Денисенко Василий Игнатьевич из Поповичевской и Худой (или Худый) Андрей и брат его Ефим».
Очень больно гривенцу, что так мало сведений удалось собрать о дедах. Его три тетушки по линии отца еще живы, но мало знают. Уточнили, что самым грамотным из большой семьи был Иван Петрович Шульга. Где он сгинул, они не знают. Был еще Никита Петрович. Он, как и другие братья, воевал в первую мировую войну, участвовал в знаменитом Брусиловском сражении, похоронен в Брестской области.
Вячеслав Григорьевич продолжил:
— У моей бабушки Евдокии Митрофановны (в девичестве – Варавка), 1903 года рождения (умерла в октябре 1983 года), было 12 детей. Выжили четыре сына и четыре дочери. Не воевал только один Пантелей Петрович (1898 – 1978 гг.), инвалид, одна нога у него была заметно короче другой – не годился к строевой службе. Был он сапожником, чувяки для всей округи шил. Многое мне рассказывал и часто при этом плакал, горевал о тяжкой судьбе казаков, всего народа. Вздыхал, что при царе, как ни было трудно, но большую семью ему удавалось прокормить.
У гривенских Цыганков тоже была немаленькая семья. Иван Алексеевич вернулся с первой мировой войны совсем слабым, все время болел и в 1933-м голодном году умер, похоронен в Гривенской. Яков Алексеевич похоронен на Лемносе.

Поделиться ссылкой: